Фредерик Д. Смит
Закон Христов и ветхий завет до сих пор рассматривались как откровения, данные человеку. В отношении ветхого завета этот вопрос был вполне раскрыт, ибо его законы были записаны в книгу и их достоверность была подтверждена двумя «скрижалями откровения», на которых Бог Своим перстом записал слова, которые Он громогласно возвестил всему народу. Новый завет же, содержащийся в книгах Нового Завета в Библии, - это больше, чем лишь внешнее откровение, ибо он является «лучшим заветом».
Иеремия был первым пророком, ясно предсказавшим пришествие нового завета и отчетливо противопоставившим его закону Моисееву. Он писал: «Вот наступают дни, говорит Господь, когда Я заключу с домом Израиля и с домом Иуды новый завет, не такой завет, какой Я заключил с отцами их в тот день, когда взял их за руку, чтобы вывести их из земли Египетской; тот завет Мой они нарушили… Но вот завет, который Я заключу с домом Израилевым после тех дней, говорит Господь: вложу закон Мой во внутренность их и на сердцах их напишу его, и буду им Богом, а они будут Моим народом. И уже не будут учить друг друга, брат брата, и говорить: `познайте Господа', ибо все сами будут знать Меня, от малого до большого, говорит Господь, потому что Я прощу беззакония их и грехов их уже не воспомяну более» (Иер. 31:31-34).
Согласно Евр. 8, где упоминается это пророчество, новый завет установлен Христом. Этот новый завет не является Декалогом (Десятисловием или десятью заповедями). Первый, «ветхий» и ныне упраздненный завет, который Бог заключил с отцами еврейского народа, когда Он вывел его из Египта (Евр. 8:9), был Декалогом, как об этом ясно говорится в 3 Цар. 8:9,21. Новый же завет является «не таким заветом», как упраздненный, но он есть «лучший завет» (Евр. 8:6). Он состоит из моральных законов, ибо только таковые могут быть записаны в сердцах и могут произвести моральные изменения в характере людей.
Этот закон был записан первоначально в сердце человека, т.е. в самой его сущности. Нижеследующие факты подтверждают это:
1. Он и сейчас еще, хотя часто и в несовершенной форме, записан в совести человека. Если бы это было не так, то люди, не получившие внешнего откровения от Бога, не могли быть морально ответственными за свои поступки. Павел подтверждает это, говоря: «Ибо когда язычники, не имеющие закона [т.е. писанного закона, данного через откровение], по природе законное делают, то, не имея закона, они сами себе закон: они показывают, что дело закона у них написано в сердцах, о чем свидетельствует совесть их и мысли их, то обвиняющие, то оправдывающие одна другую» (Рим. 2:14-15).
2. Человек имеет естественную потребность поклоняться Богу (Деян. 17:24-27). Религия присуща всем людям, ибо человеческая природа требует этого.
Первоначальный закон в сердце человека был моральным подобием Бога в человеке, но в результате грехопадения этот закон большей частью был стерт; поэтому люди, далекие от Бога, не «знают» Его так близко, как это когда-то было в Эдемском саду. Но в новом завете все это при определенных условиях опять восстанавливается:
Закон Божий записывается в сердце человека. В человеке, который получил совершенное спасение, закон Божий заново записывается в сердце. Автор Послания к евреям приводит пророчество Иеремии и говорит, что оно исполнилось: «Ибо Он одним приношением навсегда сделал совершенными освящаемых. О сем свидетельствует нам и Дух Святый…» (Евр. 10:14-17). Во времена ветхого завета закон Божий находился во втором, т.е. внутреннем помещении скинии, а с приходом нового завета закон Христов записывается непосредственно в наши сердца. В «святое святых» скинии находился весь закон Божий, записанный в книгу, утвержденный и заверенный божественными «скрижалями откровения». Теперь же в нашем сердце при получении освящения рядом с усовершенствованной записью закона Божьего присутствует и Его особое удостоверение или откровение: «О сем свидетельствует нам и Дух Святый» (Евр. 10-15). Таким образом, нашим Декалогом (скрижалями) в новозаветное время является Святой Дух – завершенное дело Божье в нашем сердце. Аллилуйя!
Мы познаем Господа. С приходом Нового завета, согласно пророчеству, все будут знать Господа. А почему бы нам не знать Его? Ветхозаветная скиния была местом земных откровений и жилищем Божьим, особенно ее внутреннее помещение. Так и в нас, при получении спасения и освящения, вновь восстанавливаются прежние тесные взаимоотношения с Богом, которые первоначально были в Эдеме. «Сия же есть жизнь вечная, да знают Тебя, единого истинного Бога, и посланного Тобою Иисуса Христа» (Ин. 17:3).
В нас вновь полностью восстанавливается подобие Божие. Павел говорит, что мы облеклись «в нового [человека], который обновляется в познании, по образу Создавшего его» (Кол. 3:10), т.е. «в нового человека, созданного по Богу, в праведности и святости истины» (Еф. 4:24). Это происходит при освящении через совершенствующую благодать Божью и равнозначно восстановлению закона Божьего в душе (Евр. 10:14-17).
Рассмотрим же более подробно первоначальный всеобщий моральный закон. Так как восстановление этого закона равнозначно восстановлению «праведности и святости» в полностью освященной душе, то, без сомнения, этот закон в Эдемском саду также жил в совершенной моральной природе человека. Что следует понимать под этим законом?
Иисус дал объяснение на эту тему в следующей беседе: «И один из них, законник, искушая Его, спросил, говоря: Учитель! какая наибольшая заповедь в законе? Иисус сказал ему: возлюби Господа Бога твоего всем сердцем твоим и всею душею твоею и всем разумением твоим: сия есть первая и наибольшая заповедь; вторая же подобная ей: возлюби ближнего твоего, как самого себя; на сих двух заповедях утверждается весь закон и пророки» (Мф. 22:35-40).
Это и есть «наибольший» первоначальный закон, распространяющийся на две области; во-первых: любовь к самому Богу, во-вторых: любовь к ближнему. Отвечая на этот вопрос, Христос не назвал наибольшим Декалог, ибо названные Им две заповеди не содержатся в нем; но Христос обратился к первоисточнику всей истины. Десять заповедей не были ни «первыми», ни «наибольшими» по сравнению с этими основными истинами, ибо «на сих двух заповедях «утверждаются весь закон и пророки». Эти две заповеди включают в себе всю область моральной ответственности человека. «О, человек! сказано тебе, что – добро и чего требует от тебя Господь: действовать справедливо, любить дела милосердия и смиренномудренно ходить пред Богом твоим» (Мих. 6:8). «Действовать справедливо» и «любить дела милосердия» – это касается наших обязанностей перед нашими ближними; «смиренномудренно ходить перед Богом», – наших обязанностей перед Богом.
Эта совершенная любовь, совершенная и к Богу и к людям, была изначальным законом, которому был подчинен сотворенный человек. Он был «первым», как по своей важности, так и по времени. Новый завет полностью восстанавливает в нас этот основной божественный закон, ибо когда закон Божий записывается в наше сердце, мы становимся совершенными в любви (1 Ин. 4:18); да, «если мы любим друг друга, то Бог в нас пребывает, и любовь Его совершенна есть в нас» (4:12). «Любовь Божия излилась в сердца наши Духом Святым, данным нам» (Рим. 5:5). Этот моральный принцип в такой полноте совершен в нас, что апостол восклицает: «Любовь есть исполнение закона» (Рим. 13:10). Любовь есть «еще превосходнейший» путь Евангелия (1 Кор. 12:31; 13:1-13).
Так святости Твоей закон
Запечатли во мне, Господь,
Чтоб жил я свято пред Тобой
И имя славил лишь Твое.
Иисус, любви Твоей закон
Ты в сердце запиши мое,
Чтоб связь с Тобой и с братьями
Ничто нарушить не могло.
Объективный закон
Возвратимся вновь к словам Иисуса в Мф. 22:35-40: «…на сих двух заповедях [составляющих изначальный закон любви] утверждается [основывается] весь закон и пророки». Десять заповедей не были изначальным законом, они не были первыми, но лишь были основаны на этом наивысшем законе. Позже мы еще рассмотрим, когда они были прибавлены или приложены к «первому», наибольшему закону. «Весь закон и пророки» не являются наивысшим законом, и они лишь позже были приложены к нему. Другими словами, все объективные откровения, какие бы они ни были, не являются этим высшим законом, но лишь его выражением, приспособленным к тем условиям, в которых человек находился. Поэтому Новый Завет, как книга, не есть этот закон, но его выражение, которое соответствует положению обстоятельств в настоящее время. Крещение, вечеря Господня, омовение ног, исцеление больных, попечение о бедных и многие другие заповеди, содержащиеся в нем, имеют отношение только к настоящему времени, и не предназначены ни для ангелов, ни для спасенных, находящихся в небесном мире. На основании этого, как и было указано ранее, божественное откровение было прогрессивным, т.е. постепенно развивающимся; и это объясняет то, почему некоторые заповеди, данные Богом в одно время, впоследствии Им отменялись и упразднились. Подобным образом и вся система закона Моисеева была отменена и заменена другой, более лучшей системой. Ибо с переменой священства была необходима и перемена закона (Евр. 7:12).
Итак, смысл объективного откровения заключается в том, чтобы показать людям основное правило любви к Богу и к ближним. В период закона Моисеева это было сделано с помощью тщательно разработанной государственно-религиозной системы и в соответствии с тем, насколько это мог в то время исполнить грешный человек. В евангельский же период закон совершенной любви записан в сердцах людей, получивших спасение; поэтому отпала необходимость в законе, принуждающем к исполнению его заповедей. Ибо Иисус сказал: «Кто любит Меня, тот соблюдет слово Мое» (Ин. 14:23). Теперь из нашего сердца непринужденно изливается чистая любовь к сотворившему нас Богу, а также ко всем людям, и даже к нашим врагам. В этом заключается «праведность и святость истины».
Моральный закон
Этот первоначальный всеобщий закон святости является моральным законом. Батлер провел следующую ясную разграничительную линию между моральными и другими заповедями: «Причину моральных заповедей мы видим и познаем; другие же заповеди таковы, что мы не видим их причину». Поэтому далее он говорит: «Моральные обязанности вытекают непосредственно из сути вещей, прежде каких-либо предписаний извне. Другие же обязанности вытекают не из природы вещей, а из предписаний извне; и они не были бы вообще обязанностями, если бы мы не получили о них ясных заповедей от Того, творениями и подданными Которого мы являемся («Аналогия откровения религии»; стр. 208 англ. изд.).
Поразмысли немного над этим различием, дорогой читатель. Оно непреложно. Моральный закон заложен в сути, или в природе вещей; напротив, закон, который издается повелением авторитета извне, не является моральным законом. Поэтому, все законы, происходящие из Божьих заповедей или Его предписаний, являются обрядовыми, или внешними, т.к. прежде, чем они вообще могли стать законами или заповедями, они должны были быть объективно, т.е. извне, открыты или переданы человеку. Напротив, весь моральный закон вложен внутри человека при его сотворении десницей Творца, и его первоначальная запись, как уже было сказано, частично сохранилась в сердце человека до сего дня; а через библейскую святость этот закон вновь восстанавливается в совершенном изначальном состоянии.
Внешняя святость
Так как состояние «праведности и святости» характеризует внутреннее моральное состояние человека как при его сотворении, так и в спасении, то ясно, что выражение «святой» или «святость» в его истинном значении в земном мире относится лишь к человеку. Достойно внимания то, что в Новом Завете эти выражения применяются почти без исключения к спасенным людям. Никакие внешние предметы или дни в этом моральном и истинном смысле не могут быть святыми.
Святость различных предметов или дней, о которой нередко говорится в Ветхом Завете, никогда не была и не может быть чем-то иным, чем чисто внешней, обрядовой святостью, в некотором роде посвящением для определенной религиозной цели. Но это не влияло на сам предмет или день, и он от этого качественно не изменялся. Так мы читаем о «святом храме», «святом ковчеге», «святых сосудах», «святом жертвеннике», «святой завесе», «святой субботе» и др. Ни один из этих предметов или дней по своей сути не был святым, но они были в определенное время освящены через обряды, поскольку сами по себе они не могли быть святыми. Поэтому они и никоим образом не имели моральной природы, а были лишь предметами или обрядами, которым посредством Божьих повелений или предписаний придавалась внешняя святость. Чтобы показать, что эти предметы или дни сами по себе не были святыми, достаточно указать на то, что их можно было заменить другими. По Божьему указанию вместо существующей скинии могла быть построена и посвящена служению Богу новая, и она была бы такой же святой, как и первая. То же самое могло быть и с ковчегом откровения и с сосудами. И насколько мы можем видеть и судить, то Бог мог бы также вместо седьмого дня освятить любой другой день недели; и любой день, какой бы Он избрал и сделал бы субботой, народ обязан был бы соблюдать так же, как и установленную субботу. В этом неопровержимое доказательство того, что ни один из подобных предметов или дней не имел моральной или внутренней святости, но был освящен только по решению Божьему. Поэтому эти предметы или дни были святыми только в обрядовом смысле.