Э. У. Тозер
Господь всех существ! Только Ты один можешь подтвердить, что ТЫ ЕСТЬ СУЩИЙ; но каждый из нас, созданных по Твоему образу и подобию, может повторить вслед за Тобой: «Я есмь», – признавая тем самым, что мы происходим от Тебя и что наши слова – только эхо Твоих слов.
Мы признаем, что Ты есть тот великий оригинал, с которого Ты по доброте Своей сделал нас, – всего лишь несовершенные копии, – но и за это мы благодарны Тебе. Мы преклоняемся перед Тобой, о вечный Отец. Аминь.
«У Бога нет происхождения», – сказал Новациан, и именно эта мысль является тем основным критерием, с помощью которого Бога можно отличить от того, что Им не является.
«Происхождение» – слово, которое можно применить по отношению к тому, что было создано. Когда мы думаем о чем-то имеющем происхождение, мы не имеем в виду Бога. Бог существует Сам по Себе, в то время как все созданное обязательно происходит от чего-то. Ничто не возникло само по себе.
Пытаясь узнать происхождение вещей, мы признаем, что все было создано Кем-то. В этом убеждает нас опыт. У всего, что существует, должна быть какая-то причина, более значимая, чем оно само, или, по крайней мере, равная ему, потому что меньшее не может произвести большее. Любой человек или предмет может одновременно быть и причиной чего-либо, и следствием чего-либо, и эту цепочку можно строить до тех пор, пока мы не вернемся к Тому, Кто является причиной всего и следствием ничего.
Ребенок, спрашивая: «Откуда появился Бог?» – сам того не ведая, утверждает, что Бог был кем-то создан. В уме ребенка уже утвердилась концепция причины, источника, происхождения. Он знает, что все вокруг него произошло от чего-то иного, и он просто распространяет эту концепцию на Бога. Маленький философ мыслит обо всем как о созданном кем-то, и если учесть, что ему не хватает информации, то можно сказать, что он мыслит правильно. Ребенку нужно сказать, что Бог не имеет происхождения, но ему трудно будет это понять, так как это есть та самая категория, с которой он совершенно незнаком, категория, которая противоречит глубоко укоренившемуся в уме всех разумных существ стремлению искать всему причину, стремлению, которое заставляет людей двигаться все дальше и дальше назад, проверяя все, до тех пор пока они не дойдут до того, начало чего не может быть обнаружено.
Нелегко, а может быть, и невозможно так просто, без подготовки, подумать о том, по отношению к чему нельзя применить идею происхождения. Когда мы пытаемся сконцентрировать нашу мысль на Том, Кто вовсе не был сотворен, мы можем ничего не увидеть, ибо Он обитает в свете, к которому ни один человек не может приблизиться. Только с помощью веры и любви мы можем взглянуть на Него, когда Он будет проходить мимо нашего укрытия в «расселине скалы».
«И хотя это знание смутное, неясное и слишком общее, – говорит Мигель де Молинос, – все же, будучи сверхъестественным, оно дает более ясное и совершенное представление о Боге, чем понимание, достигнутое в этой жизни с помощью разума, поскольку все материальные образы и образы, созданные разумом, бесконечно далеки от Бога».
Человеческий ум, будучи сотворенным, по вполне понятным причинам с трудом может представить себе Несотворенного. Мы испытываем неудобства, допуская присутствие Того, Кто полностью находится за пределами нашего человеческого познания. Мы склонны беспокоиться при мысли о Том, Кто не отчитывается перед нами о Своем существовании, Кто не отвечает ни перед кем, Кто существует Сам по Себе, Кто ни от кого не зависим и полностью самостоятелен.
Философия и другие науки не всегда благосклонно относились к мысли о Боге, и дело здесь в том, что науки существуют для объяснения всего, и потому ученые испытывают беспокойство всякий раз, когда что-то объяснить не удается. Ученые признают, что есть много такого, чего они не знают. Но это вовсе не то же самое, что и признать существование чего-то такого, что они никогда не смогут узнать, для открытия чего у них не разработано никакой методики.
Признание, что есть Кто-то, Кто находится далеко от нас, Кто не вмещается в созданные нами категории, Кого нельзя окликнуть по имени, Кто не предстанет перед судом нашего разума, Кто не ответит на наши расспросы, – требует великого смирения. И большинству из нас такого смирения недостает, поэтому мы стараемся спасти свою репутацию, в мыслях низводя Бога до своего собственного уровня или, по крайней мере, до такого уровня, на котором мы могли бы Им управлять. Но как Он неуловим! Ибо Он повсюду и в то же время нигде, так как понятие места подразумевает материю и пространство, а Бог не зависит ни от материи, ни от пространства. Его не касается ни время, ни движение, Он зависит только от Самого Себя, и Он ничем не обязан тем мирам, которые были созданы Его руками.
Вне времен и пространств
Ты – Единый
И при этом предвечные Трое.
Как велик Ты, возвышен и дивен!
Ты – Единство! Нет в мире иного!
Бесподобный в величии, славе,
Бытия твоего скрыты тайны,
Ужас смертным внушаешь Собою...
Фредерик У. Фэйбер
Печально думать о том, что миллионы из нас, живущих в стране, где читают Библию, принадлежащих к различным церквям и трудящихся на ниве Божьей, за всю жизнь, может быть, ни разу не подумали всерьез о существовании Бога и даже не попытались сделать это. Мало кто из нас с удивлением читает слова «Я ЕСМЬ» и видит при этом Того, Кто существует Сам по Себе, дальше Которого не простирается разум ни одного сотворенного Им существа. Такие мысли слишком мучительны для нас. Мы предпочитаем думать о чем-нибудь, как нам кажется, более полезном – например, о том, как сконструировать надежную мышеловку, или о том, как добиться, чтобы на месте одной травинки выросло две. И за это мы платим дорогую цену: наша религия становится все более светской, а наша внутренняя жизнь подвергается распаду.
Возможно, какой-нибудь искренний, но пришедший в замешательство христианин захочет сейчас спросить, в чем практический смысл тех концепций, которые я здесь излагаю. «Какое влияние это оказывает на мою жизнь? – спросит он. - Какое значение самодостаточность Бога может иметь для меня и для других людей, подобных мне, в том мире, в котором мы живем, и в то время, в которое мы живем?»
На это я отвечу, что, поскольку мы творения Божьи, все наши проблемы и все решения этих проблем являются богословскими. Некоторое знание о Боге, управляющем Вселенной, необходимо для создания разумной жизненной философии и здравого мировоззрения.
Противники такого понимания часто цитируют совет Александра Поупа: «Познавай самого себя и не стремись изучать Бога: только изучая человека, можно познать человечество».
Если бы этому совету следовали буквально, то он лишил бы человека всякой возможности когда-либо познать себя даже самым поверхностным образом. Мы не узнаем, кто мы до тех пор, пока хотя бы немного не узнаем о том, каков Бог. Поэтому самодостаточность Бога – это не обрывок сухой доктрины, заумной и далекой от жизни. В действительности это – животрепещущий вопрос, такой же практический, как и новейшая методика хирургической операции.
По причинам, известным только Ему Самому, Бог возвысил человека над другими существами, сотворив его по Своему образу и подобию. И нужно понять, что создание человека по образу и подобию Бога – это не поэтическая фантазия, не мысль, рожденная религиозной страстью. Это достоверный богословский факт, о котором откровенно говорится в Священном Писании и который церковь признает как истину, способствующую правильному пониманию христианской веры.
Человек – существо сотворенное, созданное по образу и подобию Бога, не обладающее само по себе ничем. И в каждый момент своего существования человек зависит от Того, Кто создал его по Своему образу и подобию. Существование Бога необходимо для существования человека. Допустите мысль, что Бога нет, – и сразу исчезает фундамент существования человека.
То, что Бог – это все, а человек – ничто, является основным догматом христианской веры. Человек со всем своим умом есть только эхо первоначального голоса, только отражение несотворенного света. Подобно тому, как исчезает солнечный луч, отделенный от солнца, так человек, отделенный от Бога, вновь погружается в пустоту небытия, из которой он вышел в момент сотворения. И не только человек, а вообще все, что существует, происходит и зависит от непрекращающегося импульса творения: «В начале было Слово, и Слово было у Бога, и Слово было Бог... Все чрез Него начало быть, и без Него ничто не начало быть, что начало быть» (Иоан. 1, 1-3).
С объяснением Иоанна соглашается и апостол Павел: «Ибо Им создано все, что на небесах и что на земле, видимое и невидимое: престолы ли, господства ли, начальства ли, власти ли, – все Им и для Него создано; и Он есть прежде всего, и все Им стоит» (Кол. 1, 16-17).
К этому свидетельству добавляет свой голос и автор Послания к Евреям, свидетельствуя о Христе, что Он – сияние славы Господней, что Он отображает образ Бога и что Он все поддерживает словом Своей власти.
В этой абсолютной зависимости всего от созидательной воли Бога существует возможность и святости, и греха. Одна из черт образа и подобия Божьего в человеке – это его способность делать свободный выбор в сфере нравственности. Согласно учению христианства, человек предпочел быть независимым от Бога и подтвердил свой выбор тем, что умышленно отказался следовать указанию Бога. Этот поступок разрушил те взаимоотношения, которые существовали между Богом и Его творением; в глазах людей Бог перестал быть фундаментом человеческого существования. После этого человек решил, что он не планета, вращающаяся вокруг Солнца, расположенного в центре, а самостоятельное солнце, вокруг которого должно вращаться все остальное.
Невозможно представить себе лучшего подтверждения самодостаточности Бога, чем слова, которые Бог сказал Моисею: «Я ЕСМЬ СУЩИЙ» (Исх. 3, 14). Все, чем является Бог, и все, что является Богом, описано в этом решительном заявлении. Самодостаточность в Боге – это не грех, а квинтэссенция доброты, святости и истины.
Человек потому и только потому – грешник, что он бросает вызов самодостаточности Бога в отношениях с Ним. Во всем остальном он, может быть, охотно принимает господство Бога, но в своей собственной жизни он отвергает его. Для него полномочия Бога кончаются там, где начинаются его собственные полномочия. Для него слово «сам» пишется с заглавной буквы, и в этом он бессознательно подражает Люциферу, падшему сыну утренней зари, который говорил в сердце своем: «Взойду на небо, выше звезд Божиих вознесу престол мой ... буду подобен Всевышнему» (Ис. 14, 13-14).
Так как человек родился бунтарем, он не осознает собственного бунта. Постоянное утверждение своего «я» является для него чем-то вполне нормальным. Он согласен расстаться с частью своего «я», а иногда даже пожертвовать собой ради достижения желаемой цели, но он никогда не захочет сойти с престола своего сердца. И неважно, как низко этот человек может спуститься по социальной лестнице, в своих собственных глазах он все равно будет царем на престоле, и никто, даже Бог, не лишит его этого престола.
Грех имеет множество проявлений, но суть всех их одна. Моральное существо, созданное Богом для поклонения Ему, восседает на престоле своего сердца и с этой высоты заявляет: «Я ЕСМЬ». По сути своей это грех; но, поскольку грех для падшего человека есть нечто естественное, он может показаться даже хорошим. Грех вызовет угрызения совести только тогда, когда, получив Благую весть, душа предстанет перед Святейшим без закрывающего ее щита неведения. На языке Евангелия человек, предстающий таким образом перед пламенем присутствия Всемогущего Бога, называется осужденным. Христос упоминал об этом, когда сказал о Духе, Которого Он пошлет ученикам: «И Он, придя, обличит мир о грехе и о правде и о суде» (Иоан. 16, 8).
Впервые эти слова Христа сбылись в день Пятидесятницы, после того как апостол Петр произнес первую великую христианскую проповедь. «Услышав это, они умилились сердцем и сказали Петру и прочим Апостолам: что нам делать, мужи братия?» (Деян. Ап. 2, 37).
«Что нам делать?» – это крик, доносящийся из самой глубины сердца каждого человека, который вдруг понимает, что он – узурпатор, восседающий на престоле, отнятом у другого. Именно это внезапное моральное оцепенение, каким бы болезненным оно ни было, приводит к истинному покаянию и, после того как кающийся низвергает себя с престола и находит прощение и успокоение через Евангелие, формирует из него стойкого христианина.
Суть греха – в стремлении человека к самостоятельности, ибо, когда человек хочет заменить Божью волю своей волей, это означает, что в маленьком царстве человеческой души он хочет низвергнуть Бога с Его престола и поставить себя выше Бога. Это по сути своей грех. Грехи могут увеличиваться в объеме, и их может стать столько, сколько песку на берегу моря, но в сущности это один грех.
Грехи существуют, потому что есть первородный грех. Это истинная причина, отраженная в много раз критикованном учении об изначальной развращенности человека; согласно этому учению, нераскаявшийся человек может только грешить и все его добрые дела на самом деле вовсе не добрые. Лучшие религиозные труды человека Бог отвергает, как Он отверг жертвоприношение Каина. Только тогда, когда человек вернет Богу отнятый у Него престол, Бог будет принимать труды человека.
Усилия христианина, направленные на то, чтобы оставаться хорошим человеком, в то время как, подобно бессознательному моральному рефлексу, внутри него еще живет стремление к самоутверждению, красочно описаны апостолом Павлом в седьмой главе Послания к Римлянам, и его свидетельство полностью согласуется с учением пророков. За восемьсот лет до рождения Иисуса Христа пророк Исаия определил грех как бунт против воли Божьей и как утверждение права каждого человека идти туда, куда он хочет: «Все мы блуждали, как овцы, совратились каждый на свою дорогу...» (Ис. 53, 6). Думаю, что никто никогда не давал более точного описания природы греха.
Свидетельства святых полностью согласуются с тем, что было сказано пророком и апостолом: в основе человеческого поведения лежит внутренний принцип утверждения своего «я», и этот внутренний принцип превращает в зло все, что делают люди. Чтобы полностью спасти нас, Христос должен повернуть этот изгиб нашей натуры в противоположное направление; Он должен взрастить в нас новый принцип, чтобы дальнейшим нашим поведением руководило желание выдвигать на первый план славу Божью и благо других людей. Прежние грехи, происходящие из желания утвердить собственное «я», должны умереть, и убить их можно только с помощью креста.
«Если кто хочет идти за Мною, отвергнись себя, и возьми крест свой, и следуй за Мною» (Матф. 16, 24) – так сказал наш Господь, а через несколько лет апостол Павел, одержавший победу, смог сказать: «Я сораспялся Христу, и уже не я живу, но живет во мне Христос» (Гал. 2, 19-20).
Неужели, Боже, грех будет властвовать открыто
Будет жить в душе моей, угашая жизни радость?!
В крестную поверить смерть - далеко еще не святость.
Возвышаться должен крест, «я» должно быть там распято.
Воплощение любви! Силу нам яви чудесно –
Буду устремляться я в голубую необъятность.
В воскресение поверить – далеко еще не святость.
Как Христос воскрес тогда, должно самому воскреснуть...
(Церковное песнопение)